Ольга Новикова - Каждый убивал [Журнальный вариант]
Но тогда заметил, что мать не разговорили. Возмутился. Несколько дней почти без сна просидел в архиве — вычленял похожие убийства за последние годы не только в Москве, но и по стране. Отобрал те, где у жертвы была безмужняя мать-беженка… На трех трупах из Саратова, Ижевска и Липецка чувствовалась одна и та же рука-убийца. Вурдалак вводил палку в половые органы после того, как сам там побывал, на двух телах нашли его слюну, смешанную с кровью убитых, а на одном следователь унюхал запах ацетона и педантично запротоколировал это. Без выводов. Ни одна безутешная мать не призналась в наличии любовника, соседи молчали. Тупик.
И тут повезло. Пропала девятилетняя дочь районной банкирши. Мамаша, видимо, заплатила кому надо, и всех моментально бросили на поиски. Собака в тот же день взяла след — тело было спрятано в заброшенном коровнике, в паре километров от банкирской дачи. Тоже палка, тоже кровь в промежности, словно размазанная языком. И еле уловимый, не выветрившийся еще запах ацетона — я специально поехал на труп и принюхался. Никому ничего не говоря, прошерстил окружение девочки. Выяснил, что в дом недавно взяли одинокую беженку-кухарку, которая заказывала специи для готовки у своего земляка. Пошел к нему в лавку, всю дорогу маясь: вдруг подозреваемый уже смылся? Но тот, видно, так был уверен в своей безнаказанности… И, как большинство маньяков, кайфовал от внимания к себе.
Нравится им обсуждать обстоятельства своего преступления. А когда человек испытывает удовольствие, он расслабляется, контроль ослабляет, и при длительном, умелом допросе в чем-то прокалывается. Уж если переступаешь закон, то лови кайф от скрытости содеянного, а не от болтовни о нем! Тайное знание — такая сила! Вечный двигатель!
Ну а убийца подтвердил, что утром доставил товар и сразу, мол, ушел. Чистенький, аккуратно одетый. Угодливо и подробно отвечал на вопросы…
Не слова его выдали, а сахарный диабет. Я попросил показать, какой дорогой тот шел на дачу банкирши, — вывел на улицу, чтобы аромат специй не перебивал натуральный запах тела. Принюхался к торговцу и уловил запах гнилых яблок. Тот самый ацетон. Сделали анализы, слюна оказалась та же, что в прошлых делах.
Имя мое попало в доклад министру, временная работа стала постоянной, Вику как раз тогда встретил… Но этот громкий успех, как ров вокруг замка, слишком надежно отгородил от работающих рядом. Коллеги как должное хлебнули односолодового вискаря — выставил им с небольшой премии. А единения не получилось. Хорошо хоть не как в песне: “У нас стахановец, загладовец — и надо ведь, чтоб задавило именно его…”
Благодаря отстраненности не понадобилось потом отталкивать прилипчивых коллег, как было в институте, и вроде бы не нажил врагов, зацикленных именно на мне. Из больно уж добротного материала получился барьер, сооруженный судьбой.
20. Ада
Чуть позже туда же, к Анжеле, направляется Ада. Повернув на Поварскую, она бросает взгляд на часы. Плохо рассчитала: до назначенного времени еще минут двадцать… Надо будет поточнее прохронометрировать маршрут от своего дома, чтобы потом не болтаться почем зря до назначенного срока.
А пунктуальность необходима. Однажды пришла к клиентке всего на пять минут раньше. В подъезд — так же, как у Ники, — пропустил выходящий жилец, поэтому не известила звонком в домофон о своем появлении. Медленно поднялась пешком на третий этаж… И вот картинка: дверь нужной квартиры, единственной на площадке, приоткрыта. На пороге хозяйка в неглиже премило прощается с накаченным массажистом. Объятия, мужскую руку на груди и вульгарное “лапусик” истолковать как просто дружеские невозможно. Дело было за день до свадьбы клиентки с государевым министром, годящимся ей в отцы. “Протрепешься — берегись!” — зашипела застуканная так злобно, что у Ады под мышками помокрело. Пришлось заскочить в ванную, чтоб не вонять. Руки дрожали, когда сооружала прическу на голове невесты. Ни с кем, конечно, потом словом об инциденте не обмолвилась, но все равно клиентку потеряла: больше та ее ни разу не позвала и никому не порекомендовала.
“Пять минут, пять минут, — это значит очень много”, — напевает Ада, переиначивая знаменитую песенку. Неприятное воспоминание не портит настроения: черт с ними, с клиентками, не нужен ей теперь никто, кроме Анжелы. Потом, когда мы по-настоящему подружимся, можно будет приходить, конечно, в любое время, и без предупреждения, а пока…
Пока лишнее время надо куда-то деть. Первым попадается по пути одежный магазин. Щуплый парнишка в самой модной стрижке — аккуратные виски, короткий затылок и акцент на челку, — не отходя от стенда, лениво и, кажется, пренебрежительно осматривает ее с головы до ног. Шага навстречу не делает, а только чуть растягивает губы в причитающейся каждому визитеру улыбке. Ни миллиметра больше.
Наметанным глазом распознал марку моего тренча — “прет-а-порте”, увы, а не “от кутюр”, вмиг и правильно оценил мою покупательскую валентность, понимает Ада, взглянув на ценник коктейльного черного платья, которое так пригодится, когда Анжела позовет с собой на тусовку.
Сосредоточенная на своих мечтах, Ада не допускает, что продавец всего лишь комплексует из-за низкого роста — рядом с ней он выглядел бы уж совсем коротышкой. Потому, скорее всего, и не подходит.
Побродив по просторному, эстетно декорированному магазину, Ада обнаруживает, что тут есть еще и подвальный этаж, но спускаться туда под презрительными, как ей кажется, взглядами молоденьких продавцов как-то не тянет. Хотя время есть, да и интересно, что там… Может, распродажа какая… Или платье подешевле, которое, если намекнуть, вдруг ей Анжела подарит?..
Звонок мобильника помогает принять решение. Ада достает из сумки свой престижный “Верту”, дает ему поиграть, чтобы скучающие нахалы-продавцы заметили знаковую модель и произвели переоценку ценностей, и только тогда из кондиционированного магазинного холода выходит на улицу: неаристократично говорить по телефону в публичном месте.
Воздух с заботливой теплотой окутывает прохожих. Высокое ясно-голубое небо, если задрать голову, делает просторным, свободным заставленное домами пространство. Мысли направляет вверх, подальше от бренности, в философские выси.
Но ничего этого Ада не замечает, пытаясь сбросить морок забитости. Не умеет она привлекать природу в соавторы своей жизни.
— Ты чего не отвечаешь?! — по-хозяйски упрекает из трубки надтреснутый хрипловатый голос.
Кто это? Набор цифр на экранчике телефона не помогает догадаться, но интонация звучит знакомо. Вроде все постоянные клиентки внесены в телефонную книгу… А, это забытая Светлана Бизяева… Мадам никогда не называет себя, считая, видимо, что и так ее все должны знать. Хотя голос низкий, унисексовый, манера говорить у нее довольно специфическая: бросает отрывистые, часто неоконченные фразы, иногда слова друг с другом не согласовывает, не обращается по имени… На курсах по правильному речевому общению, на которые Ада потратилась, чтобы соответствовать своим целям, все это считалось плебейским, недопустимым для образованного человека. Может, не со всеми Светлана так говорит, но другого, вежливого разговора Ада от нее не слышала. Совсем неудивительно, что муж от нее загулял.
Но мне-то что — мне с ней детей не крестить… Скоро никто из них мне будет не нужен…
Так и хочется послать ее куда подальше! Сбивает настрой! Неделю назад назначила встречу, так зачем проверять?! Я никогда никого не подводила!
Но огрызнуться Ада не рискует — мало ли что… Насторожится… Оставить реплику без ответа — единственное, что она себе позволяет. Молчание сбивает спесь.
И точно, Светлана начинает объяснять:
— Я переехала, запиши адрес. Это где-то у черта на куличках, на самом краю Москвы… Кажется, там метро есть, “Крылатское”… Разберешься! Прям сейчас можешь?
— Нет. Буду вовремя, — отрубает Ада.
Это Крылатское-то на краю? А мое Бибирево где тогда?
Запоминая адрес, она догадывается, почему не сразу узнала голос Светланы: та явно чего-то боится… Себе в этом не сознается, но страх, загнанный внутрь, проступает. Уже все, что надо, сообщила, а на отбой не нажимает… Вцепилась в меня как в соломинку…
— Ну, до встречи, — как можно ласковее говорит Ада и отсоединяется.
Что ее напугало? Вроде наоборот, должна радоваться: соперницу-то устранила. Я бы ликовала!
Никуда больше не заходя, Ада прямиком идет к нужному дому. У калитки нажимает на кнопку, называет номер квартиры, и невидимый охранник пропускает ее во двор. Не спрашивает, кто… Видимо, запомнил.
